Необходимое примечание: этот текст был первоначально написан в 2016 году. Затем Евгений Голиков включил его в свою замечательную мультимедийную энциклопедию «КРИСС», отредактировав по своему усмотрению и добавив множество «чýдных картинок» и гиперссылок. Представленный ниже вариант является гораздо более просто оформленной оригинальной авторской редакцией.

К сожалению, за прошедшее с написания этого текста время мы потеряли ещё некоторых товарищей…

 

Disclaimer: это «произведение» без претензий на художественность, но все совпадения с реальными людьми и событиями являются случайными. Если у вас другое мнение и другие воспоминания об этом времени – я буду только рад ознакомиться с вашей версией.

Поход ГТО как средство вербовки

Полгода туристы меня вербовали,
Читали мне вслух свой красивый журнал,
Полгода в походы меня зазывали,
А я упирался, потом перестал.

Борис Вахнюк

Надо сказать, что в турклубе МВТУ я оказался совершенно случайно. Занимался я тихо-мирно в секции дзюдо и никого не трогал, но в 1984 году ещё существовала практика обязательной сдачи студентами нормативов комплекса ГТО, независимо от секции, к которой они были приписаны. Те, кто не сдал эти нормативы, рисковали не получить зачёт по основному своему виду спорта. С целью выполнения студентами одного из нормативов комплекса, в несколько осенних выходных организовывались знаменитые «походы ГТО», руководство которыми осуществлялось членами секции туризма МВТУ. В эти походы одновременно выходили до нескольких сотен человек (особенно много участников было в последних походах перед окончанием осеннего семестра – зачёт хотели получить все), маршрут их обычно проходил между двумя ветками железных дорог, так сказать, «от Морозок до Берёзок». Колоритная толпа «чайников» с шутками и прибаутками брела по маршруту, а во время привала отдельные товарищи даже успевали «сообразить» на некоторое количество персон (описываемые события происходили до печально знаменитого Указа от мая 1985 года). Поэтому часть «ГТОшников» к концу маршрута иногда терялась. Но главное было отметиться в списке у руководителей похода – без отметки участие не засчитывалось.

Вот в такой поход я и пошёл, получив отеческое наставление и ласковый направляющий пинок от замечательного тренера секции дзюдо С. В. Суряхина. Надо сказать, что к этому времени я уже был давно заражён «бациллой горной болезни», участвовал в горном походе 1 к.с. (в котором обзавёлся вторым днём рождения) и имел практически анекдотичный опыт занятий альпинизмом¹. Но после поступления в МВТУ, выбирая между дзюдо и альпинизмом, я всё-таки решил оставить альпинизм в качестве факультатива. И ко времени описываемых событий активно занимался дзюдо, попутно «востря лыжи» в секцию альпинизма. Но тут-то и случился этот поход ГТО.
Группу в тот раз вели такие знатные представители турклуба как Сергей Кузин и Анатолий Свиридонов. (Толя – знатный хохмач, это он обращался на слётах к «чайникам» мужского пола, сидевшим у большого костра, с предостережением: «не сиди на сырой земле, рожать не будешь»! Ему же принадлежит фраза, моментально успокаивавшая барышень² в любых кризисных ситуациях, – «спокойно, от этого детей не бывает»!)

Поскольку в то время я уже был изрядным раздолбаем и любителем потрепаться, мы быстро нашли общий язык и всю дорогу травили анекдоты. Когда же я поделился своими планами вступления в секцию альпинизма, они дружно стали агитировать меня идти в секцию не альпинизма, а туризма. «Зачем тебе ходить строем? То ли дело у нас – демократия. А в горы мы ходим в одни и те же. Да и весело у нас». Польщённый вниманием к своей более чем скромной персоне со стороны таких уважаемых людей³, я (совсем как ворона с сыром) развесил уши, и уже в понедельник вежливо постучался в дверь в дальнем углу подвального коридора спорткомплекса, где находилась секция туризма МВТУ. И меня даже не прогнали, так что скоро я уже начал посещать занятия школы горного туризма и тренировки.

Вот мы и подошли к теме, первоначально планировавшейся в качестве основного содержания этого опуса. А именно, о тренерском составе секции туризма.

 

Тренеры секции туризма в 1980-х годах и организация тренировок

В те годы руководителем секции туризма МВТУ уже много лет являлся легендарный Владимир Фёдорович Лизаев⁴, чей авторитет был очень высок (что не мешало в частных разговорах туристов называть его просто – «ВэФэЭл»). Владимир Фёдорович осуществлял общее руководство секцией, обеспечивал взаимодействие с администрацией кафедры физвоспитания и Училища. Он же руководил организацией самых значимых мероприятий, проводимых в рамках секции, включая экспедиции.

Именно с его помощью многие туристы секции успешно переносили сроки практик, сдачи сессии, а то и получали бывшую не очень-то доступной для широких студенческих масс льготную путёвку в альплагерь «Джан-Туган». А всё благодаря волшебной бумажке под названием «служебная записка» за подписью Владимира Фёдоровича, в которой указывалось, что «студент имярек направляется в составе сборной команды по спортивному туризму МВТУ им. Н. Э. Баумана на очередные сборы/соревнования/в экспедицию» и т.п.

Кроме всего этого он ещё успевал проводить дневные тренировки для студентов секции туризма. Благодаря колоритной речи (чего стоит только поговорка «жареных туристов ещё не находили, а вот мороженых – сколько угодно», и сопровождаемые непременным «э-э-э» обращения к студентам), общение с Владимиром Фёдоровичем запоминалось сразу и надолго.

А ставшая крылатой фраза «Москва, грачу Лизаеву» наверняка знакома любому руководителю группы, сообщавшему в те годы телеграммой в МКК об успешном завершении маршрута. (Краткая историческая справка: в советское время телеграфный адрес МВТУ им. Н. Э. Баумана был следующий: «Москва, Грач⁵». Но сотрудники телеграфа частенько впадали в транс, когда им давали бланк телеграммы, в графе «Получатель» которой было указано «Москва, Грач, Лизаеву». В голове у них всё перемешивалось, и вопросы, что это за «грач Лизаев» такой, которому шлют телеграммы аж в саму Москву, повисали в воздухе.)

Помимо В. Ф. Лизаева, в те годы в секции туризма было ещё несколько тренеров, в частности, Людмила Авдеева и Анатолий Горшков, но я с ними практически не пересекался, поскольку они тоже вели занятия в дневное время у студентов секции. Кроме них, были ещё и тренеры из числа сотрудников МВТУ (так называемые «совместители-почасовики») – Виктор Витальевич Токарев и Александр Вячеславович Зайцев (для друзей – просто Шура; надеюсь, он не обидится, если дальше в тексте я буду называть его именно так).

(У туристов-водников были свои тренеры, но водники в то время тренировались довольно обособленно, и с ними я практически не пересекался (не считая совместных выходов на слёты и другие мероприятия). Хотя шикарное выступление команды водников под руководством Александра Авдеева на одном из слётов году так в 1985 запомнилось надолго.)

Если В. Ф. Лизаев в основном вёл тренировки студентов секции, проводившиеся в манеже спорткомплекса, то В. В. Токарев и Шура Зайцев (если мне не изменяет память, уже выполнивший к этому времени норматив мастера спорта СССР по спортивному туризму) по вечерам тренировали так называемую «сборную» (то есть, всех желающих), занятия которой проходили в любое время года преимущественно на улице. Поскольку мне не нужно было получать зачёт, и в дневное время я занимался в другой секции, доступными для меня были только вечерние тренировки и воскресные выходы, которыми также чаще всего руководил Шура Зайцев.

(Надо отметить, что не все тренеры пользовались одинаковой популярностью у студентов. Лично мне больше всего нравилось тренироваться под руководством Шуры Зайцева, а вот «халявщики» его тренировки недолюбливали – «откосить» от выполнения упражнений на них не получалось. Кто-то, напротив, предпочитал тренироваться у Виктора Витальевича Токарева. Можно вспомнить и о студенческой «любви» к другому преподавателю – в середине 1990-х годов на двери одного из шкафчиков в раздевалке манежа спорткомплекса имелась регулярно обновляемая неизвестными надпись, извещавшая о том, что некий молодой тренер секции туризма «умрёт не своей смертью».)

В отличие от «обязательных» тренировок для студентов секции туризма, тренировки «сборной» имели ещё один положительный момент: в них принимали участие туристы самого разного возраста и уровня подготовки – от «чайников» до «корифов». Неформальное общение способствовало ускорению обмена опытом и установлению дружеских отношений между разными поколениями туристов-бауманцев.

Тренировки «сборной» состояли из нескольких частей. Сперва надо было пробежать несколько кругов по парку МВО (молодые люди должны были пробежать, как минимум, на один круг больше барышень, а особым «понтом» у молодёжи считалось пробежать больше/быстрее «корифов»). Затем была разминка, плавно переходящая в упражнения ОФП и СФП. «На сладкое» был футбол. (Причём футбол был очень своеобразный: в него наравне играли как мужчины, так и барышни. И барышням иногда очень сильно попадало от чрезмерно увлёкшихся «марадон». Так, Свету Духопельникову на моих глазах один такой заигравшийся нападающий буквально нокаутировал ударом мяча в голову. Но, к её чести, после полученной травмы она не перестала играть в футбол.)

Вечерние тренировки Шура Зайцев вёл очень строго, не терпел на них халявщиков, лентяев и болтунов (которых вообще сразу выгонял с тренировки за разговоры), личным примером показывая, что любое упражнение можно выполнить качественно, быстро и необходимое число раз.

После таких строгостей на вечерних тренировках, тем больше меня удивил контраст в поведении Шуры во время воскресных выходов – он утрачивал практически всю свою строгость, становился разговорчивым, весёлым и дружелюбным. Поэтому те, кто знали ранее Шуру только по официальным тренировкам (а некоторые и побаивались его из-за строгости, чего уж там), быстро «теряли страх», а молоденькие барышни так просто влюблялись в него. Но Шура был примерным семьянином, к тому же в воскресные выходы его практически всегда сопровождала жена Оля (всеобщая любимица, умница и красавица, которая всегда могла найти общий язык с кем угодно), а часто ещё и дети – Танюшка и Андрюшка, – поэтому барышням оставалось только предаваться мечтам – ничего им не обламывалось, напротив, выходил один сплошной «облом». (Оля, извини за такие пикантные подробности.)

Была ещё одна разновидность тренировок – бассейн (и сауна). Главными вдохновителями этих тренировок были Владимир Фёдорович Лизаев и Валера Ерошин. Проводились такие «банные дни» по вечерам раз в неделю (по понедельникам) и обладали страшной притягательной силой: на них можно было повстречать людей, годами вообще не ходивших ни в какие походы, и не появлявшихся на других тренировках.

Часто по завершении «банных процедур» в помещении клуба устраивались посиделки с чаем, готовившемся в электрическом самоваре, продолжавшиеся примерно до 21:00 или пока всех не выгоняли.

В летний период времени вечерние тренировки перемещались на Ленинские горы (Воробьёвы горы). Здесь нам случалось пересекаться со старшим поколением туристов, уже давно окончивших МВТУ, и иногда даже поиграть с ними в футбол (довольно жёсткий, надо сказать).

 

«Всё возвращается на круги своя» или Годовой цикл подготовки

Спортивная подготовка в секции имела циклический характер: осенью объявлялся набор в школу лыжного туризма (ШЛТ) и начиналась подготовка к лыжным походам более высоких категорий сложности; на ноябрьские праздники проводился учебно-тренировочный поход (УТП), для «школьников» – обычно в Подмосковье, подготовленные лыжные группы выезжали чаще всего в Хибины или на Урал. Во время зимних студенческих каникул (для более сложных походов – и позже, до марта) проводились лыжные походы, включая зачётные походы ШЛТ (как правило, проходившие на Южном или Северном Урале).

А в начале весеннего семестра уже стартовала школа горного туризма (ШГТ), и начиналась подготовка к летним горным походам. Параллельно шли занятия школ водного и велосипедного туризма (если они проводились в тот год). На майские праздники также совершались УТП (для ШГТ обычно проводившиеся в Подмосковье). Зачётные походы ШГТ проводились обычно на базе альплагеря «Джан-Туган» в июле-августе, а походы более высоких категорий сложности – с июля по сентябрь.

А в промежутках между «большими» походами ещё были походы выходного дня (участие в которых было практически обязательным для студентов секции).

И так ежегодно.

Таким образом, особо шустрые и амбициозные туристы, при наличии определённого уровня подготовки и свободного времени (чему способствовала, например, досрочная сдача сессии), могли за год участвовать в пяти-шести «больших» походах, не считая прогулок по Подмосковью и слётов, например:

1. на ноябрьские праздники сходить участником в лыжный поход в Хибины;
2. во время зимних каникул – отруководить лыжной «двойкой»;
3. в марте сходить в лыжный же поход 4-5 к.с.;
4. на майские праздники сходить на воду на р. Мсту (или р. Белую) или в горный поход в Приэльбрусье;
5. в июле отруководить горной «двоечкой»;
6. а в августе-сентябре сходить в горную «четвёрку» или «пятёрку».

Бинго!

А ведь была ещё и возможность ускорить «спортивный рост» за счёт «правила одной трети»⁶ (имевшего также неформальное название «тройка-пятёрка-гроб» из-за слишком быстрого повышения сложности походов, чреватого аварийными ситуациями).

Интересной особенностью бауманских ШЛТ и ШГТ, повышавших их привлекательность, было то, что зачётный поход по их окончании имел не первую, а вторую категорию сложности (в школах, проводившихся другими турклубами, зачётный поход, как правило, имел первую категорию сложности). Успешное участие в таком походе давало право на присвоение третьего спортивного разряда по туризму.

Наличие нескольких школ, проводившихся последовательно, позволяло студентам определиться с предпочтительным для себя видом туризма. И очень многие совмещали занятия, например, горным и лыжным или лыжным и водным туризмом. (Должен отметить, что сам я ограничился практически одними горами, поскольку, попробовав сходить на воду, понял, что мне не нравится «попу мочить» (да и после гор не хватало обзора). А бегать с привязанными к ногам палками беговые лыжи я не любил с детства, и участие в лыжных кроссах и других подобных мероприятиях только укрепило меня в этой нелюбви.)

В отличие от расплодившихся в последние годы всяких «суперспецназовских школ выживания» (где обучают бить медведя в глаз пяткой и есть сырых лягушек, колоть дрова «тактическим» ножом, а также спать в упоре лёжа и прочим полезностям), в школах туризма МВТУ учили таким банальным вещам как правильная укладка рюкзака, завязывание шнурков на ботинках и вязание узлов вообще, ориентирование на местности, установка палатки, хронометрирование маршрута, оказание первой помощи, разработка продуктовой раскладки на поход и т.п.

Теоретические занятия проводились в виде лекций на кафедре физвоспитания. В качестве лекторов выступали руководители групп, а также привлекались более опытные туристы. Так, Володя Абрашкевич проводил совершенно замечательную лекцию по фотосъёмке в горах, на которой показывал восхитительные слайды, снятые им, а также Львом Десиновым и Виктором Рудаковым на среднеформатную фототехнику в походах на Памир и Тянь-Шань. Полагаю, именно эта лекция привлекла туристов МВТУ к серьёзному занятию горной фотосъёмкой⁷.

(Небольшое отступление: многие представители молодёжи, воспитанные на цифровой фотографии, уже не застали такого чуда как цветные слайды. И пусть они были не очень хорошего качества (широкодоступной была только отечественная плёнка ОЦ; имевшие лучшие характеристики резкости и цветопередачи импортные плёнки Fomachrom и ORWOCHROM были существенно дороже, и их было сложнее купить). Зато многие туристы учились обрабатывать плёнки самостоятельно, что повышало их уровень как фотографов. А просмотр слайдов в полутёмном помещении с комментариями автора (и, зачастую, с подобранным музыкальным сопровождением) настраивал зрителей на лирический лад.)

Если для «школьников» требования по предпоходной подготовке сводились к прослушиванию курса лекций, сдаче зачёта по теоретической части и участию в практических выходах, то к претендующим на участие в походах более высокой категории сложности, предъявлялись более серьёзные требования.

Поскольку обычно в сезон в каждой категории с 3 к.с. по 5 к.с. выпускались 1-2 группы, а прошедших «двойки» было существенно больше, то среди претендующих на участие в походах более высоких категорий была довольно жёсткая конкуренция. (Обусловлено такое ограничение было, не в последнюю очередь, количеством руководителей походов.)

Если ты хотел попасть в группу, собиравшуюся в поход от 3 к.с. и выше, то обязательными условиями были сдача нормативов по ОФП, участие в кроссах (в том числе, в знаменитом массовом Осеннем кроссе МВТУ) и лыжных гонках с удовлетворительным результатом, практических выходах (для туристов-«горников» – снежных, ледовых и скальных тренировках) и различных соревнованиях ДСО «Буревестник». Также для групп 4-5 к.с. городская МКК могла потребовать провести дополнительную проверку на местности.

Лыжные соревнования были ежегодным элементом подготовки, и, хочешь-не хочешь, членам «сборной» приходилось в них участвовать. До сих пор с содроганием вспоминаю, как умудрился промахнуться на двадцатикилометровом кроссе мимо маркера, и осознал это только «упилив» пять километров в другую сторону. Хотя, должен с гордостью сказать, что, даже пробежав лишнюю «десятку», я пришёл к финишу не последним. Но больше всего меня поразило выступление на одном из таких соревнований Юры Миронова – за неимением беговых лыж он бежал на тяжеленных «Бескидах» с полужёсткими креплениями, и при этом показал очень хороший результат. (Но Юра Миронов отличался просто богатырским здоровьем.)

Практические занятия проводились там, где это представлялось возможным: скальные тренировки – в карьерах Подольска и Поречья, а иногда на небольшой стеночке на Ленинских горах; снежно-ледовые – в Люберецких карьерах и на тех же Ленинских горах. Дополнительно работа с верёвками отрабатывалась во время слётов и майских выходов.
Кроме того, каждый из потенциальных участников группы должен был овладеть одной из специализаций (завхоз, реммастер, хронометрист, медик и т.д.) и вести подготовку к походу по своему направлению.

Самая же серьёзная подготовка проводилась к экспедициям. И, разумеется, там же присутствовала самая сильная конкуренция за место в группах. На моей памяти, лучше всего организованным подобным мероприятием была экспедиция на Тянь-Шань (Терскей-Алатау) в 1987 году. Она собрала наибольшее количество участников, и подготовка к ней велась надлежащим образом. Даже через много лет коленки дрожать начинают от одних воспоминаний о бесконечном наматывании кругов по парку МВО и прыжках на одной ноге вверх и вниз по ступенькам трибун стадиона.

Большое внимание уделялось контролю здоровья туристов. Для участия в походе обязательно требовалось представить справку из врачебно-физкультурного диспансера, поэтому народная тропа в ВФД № 18 на Бауманской улице не зарастала. Самым сложным в процедуре прохождения врачебной комиссии было добыть подпись зубного врача – с незапломбированными дырками в зубах справку получить было нереально.

Ещё одним требованием при оформлении похода для руководителя была необходимость расписаться в том, что «в умении участников плавать убедился лично». (Такой пункт в маршрутной книжке действительно был, причём не важно, шли ли вы в поход в пустыню летом, или в тундру зимой – подпись руководителя в этой графе должна была стоять в любом случае. Воспользовавшись этим требованием как предлогом для проверки, Женя Голиков в 1987 году загнал участников своей горной «четвёрки» в ледяные воды озера Алакёль.)

 

Самоуправление

Современная молодёжь, знающая о советских временах только из печатных и киношных «страшилок», может не поверить, но в секции туризма действовало реальное самоуправление. На общем собрании выбиралось Бюро секции (которое в течение ряда лет возглавлял хохмач и прекрасный гитарист Андрей Коваль). В секции был свой прокат снаряжения (в основном, использовавшийся для нужд проводившихся школ), библиотека (включавшая книги, отчёты о походах и карты). Одним словом, жизнь била ключом; о некоторых её проявлениях ниже.

 

Культурно-массовые мероприятия

Чем был славен турклуб МВТУ, так это тем, что общение туристов в нём не ограничивалось только походами.

Дважды в год – весной и осенью, – проводились (и до сих пор проводятся) турслёты МВТУ, на которые собирались (и собираются) не только молодые туристы, но и ветераны, их дети и внуки.

Среди других мероприятий можно выделить празднование в лесу Нового года (с некоторых пор включавшее в себя театрализованные представления, активными участниками которых были Андрей Моисеев, Оля Зайцева, Наташа Крыкина, Алмаз Закиев, Зоя Филиппова (впоследствии Соловьёва), Андрей Коваль, Татьяна Старинская (Моисеева), Дима Глухих, Вова Ендовицкий, заводные подружки Лена Волкова и Лена Галкина (которых отдельные несознательные шутники дразнили из-за их фамилий «звери-птицы»), Юра Констандогло. Особенно запомнилась замечательная постановка по мотивам сказки Леонида Филатова «Про Федота-стрельца, удалого молодца».

Благодаря энтузиазму Шуры Зайцева стал традицией выход на самую короткую ночь с обязательным полночным купанием. Такими же традиционными стали выезды на сбор черники и клюквы.

Также, несмотря на официально пропагандируемый в стране атеизм, совершались выходы в лес на Пасху, сопровождавшиеся поеданием куличей и христосованием.
О всяких «обжорниках», «гусятниках», и прочих капустниках я даже не говорю – они были практически обязательной частью послепоходных мероприятий (хотя признаюсь: чем отличается гусятник от обжорника, я так и не понял). Капустники обязательно сопровождались рисованием стенгазеты, посвящённой походу, а также многочасовым просмотром слайдов и традиционным футболом (иногда уже ранним утром следующего дня).

«От сохи к атомной бомбе» или эволюция снаряжения

Период 1980-х…1990-х годов в плане развития снаряжения для туризма и альпинизма лучше всего можно характеризовать, перефразировав известную фразу в отношении одного исторического деятеля (которая приписывается Черчиллю⁸), что он «принял Россию с сохой, а оставил с атомной бомбой».

Действительно, в этот относительно короткий период произошли колоссальные изменения, как в самом снаряжении, так и в технике его использования, а как следствие – и в тактике туризма.

Ещё в 1985 году участники ШГТ были обуты в страшно неудобные «владимирские вибрамы» с плоской подошвой (а если очень повезёт – в «вибрамы ВЦСПС» (подошвы на которых заменялись по мере износа протектора на самодельные, вырезанные из старых автомобильных покрышек) или отриконенные горные ботинки), на которые крепились десятизубые кошки, чья конструкция не менялась практически с середины XX века. Страховочная система была либо «типа ВЦСПС» из брезентовых, либо (реже) самодельная из капроновых ремней. Голову защищала строительная каска (у особенно продвинутых туристов и альпинистов попадались каски Cassida чешского производства).

Они спали в платках «серебрянка» и «памирка» на пенопластовых ковриках (твёрдый пенопласт нарезался тонкими пластинками и зашивался в карманы матерчатого чехла), утепляли «олимпийки» брезентовыми штормовками. Пищу готовили на примусах «Шмель-1» и «Шмель-2» (появившиеся позже «Шмель-4» и «Огонёк» были менее надёжными) с ветроизоляцией из стеклоткани. Носивший канистру с топливом участник должен был смириться с тем, что все его вещи пропахнут бензином, и ему ни под каким видом было нельзя поручать нести ряд продуктов, в частности, сухари и крупы.

Самыми распространёнными моделями рюкзаков были брезентовые «абалаковский» и «яровской». Новые конструкции были представлены станковыми моделями «Ермак» и «польский станок» (последний был уже капроновым).

Во время занятий по технике горного туризма «школьники» проходили обучение рубке ступеней, забиванию в лёд крючьев-«морковок» (практически утраченные с появлением платформенных кошек, ледового инструмента и крючьев-ледобуров навыки), спуску классическим дюльфером и по-спортивному…

Туристы-лыжники ШЛТ покоряли заснеженные просторы на лыжах «Лесные» и «Турист», которые легко ломались при прохождении бурелома (поэтому отдельные группы даже брали с собой в поход запасную лыжу, а некоторые давали ей ласковые прозвища типа «Манюня»). Тяжеленные окантованные наборным стальным кантом лыжи «Бескид» были роскошью, за которой специально ездили в Мукачево, где они производились. В качестве креплений применялись переделанные крепления для прыжков с трамплина или тросиковые самоделки. Обувью чаще всего служили обычные рабочие ботинки.

Роскошным зимним бивачным снаряжением была палатка «Зима» (ещё в клубе был красивый цветной капроновый шатёр, но новичкам он не доставался) и двух-трёхместные спальные мешки («Братская могила» или, в варианте с клапаном, закрывающим плечи, – «Змей Горыныч»). А вот типичным снаряжением групп ШЛТ был тяжеленный брезентовый армейский шатёр, безбожно обмерзавший в первую же ночь маршрута, и состёгнутые молниями «агрегаты» из двух спальных мешков, в которые со скрипом помещались по три человека, поворачивавшихся только синхронно и дышавших по очереди.

(И если в группе новичков кто-нибудь решал, что он будет хитрее других, и шёл в поход с маленьким рюкзаком, в надежде, что будет нести компактное снаряжение, то мудрый руководитель мог распределить групповую «снарягу» таким образом, что незадачливому хитрецу приходилось весь маршрут тащить палатку или спальник и котлы. Как правило, одного такого урока хватало на всю оставшуюся спортивную жизнь.)

Для освещения в походах использовались свечки, полоски плексигласа, а также фонарики на плоских (чаще) или круглых батарейках, а также «жучки»-динамо. Изредка удавалось доставать налобные фонари прибалтийского производства (имевшие батарейный блок на 3 большие круглые батарейки, крепившийся на поясе).
Хорошо укомплектованная группа имела костровой тросик (а то даже и костровую сетку), печку (из тонкой жароупорной стали или из нержавейки), комплект плексигласовых полосок для разведения костра, топор и пилу «Дружба-2» (работавшую на чистом адреналине пары участников по принципу «тяни к себе – отдай товарищу»).

В качества посуды для приготовления пищи использовались или покупные каны (комплект 6+8 литров), узкие и довольно неудобные (позже была выпущена их более удобная модификация), или самодельные наборы из алюминиевых кастрюль разного размера.

Водники использовали как байдарки «Таймень» и «Салют», так и самодельные катамараны для более сложных походов. Спасжилеты делались из самых разных материалов, в том числе из обычных продававшихся в аптеках грелок.

Добыча снаряжения была отдельной историей. Кто застал времена СССР, тот помнит магическое слово «достать». Как и всё остальное, хорошее снаряжение приходилось «доставать» или делать самостоятельно.

И если те же вибрамы ВЦСПС выпускались в одинарном (полуторном) и двойном варианте в Москве на экспериментальной фабрике спортивной обуви (находившейся в районе м. Добрынинская), и там их можно было при очень большом везении купить, то за другим снаряжением приходилось организовывать в другие города и веси «торговые экспедиции», перед которыми блекли «Хождения за три моря» Афанасия Никитина.

За стальными термосами ездили в Пермь и Самару, за появившимися в районе 1986 года ковриками из пенополиуретана – в Ижевск, за ледорубами и новыми двенадцатизубыми платформенными кошками – в Ленинград, за парашютным капроном и стропой – на станцию Столбовая, в Киржач – за «каландром» (каландрированным капроном) и «техничкой» (более плотным «техническим» капроном), в Дмитров – за синтепоном. Пух для пуховок добывали из самых разных источников.

Снаряжение шили в основном сами (начиная от капроновых анораков, и заканчивая рюкзаками и палатками), при этом шитьём занимались не только барышни. Так, Дима Бородин во второй половине 1980-х поставил шитьё анатомических рюкзаков практически на поток. А Володя Смотрин как-то даже сшил полностью вручную (без использования швейной машинки) большой экспедиционный рюкзак.

При этом и групповым, и личным снаряжением частенько делились с товарищами, собирающимися в поход. Например, мои синтепоновые штаны-самосбросы поучаствовали (при посредстве Ирины Чирковой) в гораздо большем количеством лыжных походов, чем я сам.

С Олимпиады-80 стало модно украшать одежду переводными картинками с олимпийской символикой (у Жени Голикова был анорак с олимпийским мишкой, прослуживший лет двадцать), а белые футболки красили во все цвета радуги и с фантазией. Также самостоятельно красили изделия из капрона, поскольку в продаже чаще всего был материал белого цвета.

И хотя начинающие туристы были одеты преимущественно в брезент, более опытные участники были экипированы в капроновое снаряжение, которое было легче, не впитывало воду и не обмерзало. Тем не менее, капрон имел и свои минусы – стоил довольно дорого и легко прожигался искрами (бытовала поговорка, что «капрон горит со скоростью семь рублей в секунду», то есть, очень дорого быстро).

В разных направлениях туризма при проектировании снаряжения были свои «фишки». Например, лыжники не любили использовать металлические пряжки на рюкзаках, предпочитая завязывать верёвочки, а рюкзаки горников можно было опознать по отсутствию внешних карманов и наличию петельки для крепления ледоруба. Были и «дизайнерские особенности»: кто-то боролся за вес снаряжения – так возникали анораки и даже рюкзаки (правда, жившие не очень долго) из парашютного капрона. Кто-то увлекался уменьшением объёма (например, Шура Цветков к своему рыжему капроновому костюму сшил компактный упаковочный мешок, который в дальнейшем успешно использовал для хранения маникюрного набора, настолько маленьким этот мешочек был; пользоваться же им по первоначально планировавшемуся назначению не представлялось возможным – костюм приходилось в него утрамбовывать чуть ли не ногами, и когда его доставали из мешка, он был совершенно неприлично изжёванным). Другие же упирали на «надёгу», следствием чего становились рюкзаки из тентовой ткани с лямками шириной 15 см и пряжкой от автомобильного ремня безопасности на поясе.

Где-то около 1982 года в продаже появились титановые карабины «Ирбис», сначала немуфтованные, а через несколько лет и с байонетной муфтой. Всем они были хороши, но вот только размера были небольшого. Поэтому для работы с верёвкой также широко продолжали использоваться тяжёлые стальные «треугольники», а отдельные товарищи «теряли» (с выплатой трёхкратной компенсации стоимости под аккомпанемент ругани прекрасно всё понимавших руководителей служб материального обеспечения альплагерей) стальные «бобы».

Ледорубы и айсбайли (непревзойдённый инструмент для колки орехов!) с деревянной рукояткой (древком) и прямым клювом были распространены наиболее широко. Иногда встречались экземпляры с внутренней стальной стяжкой в древке, они особенно ценились. Но к 1985 году уже появилась версия ленинградского ледоруба с более сильно изогнутым клювом и дюралевой рукояткой. (Как показала практика, рубить ступени с помощью этой модели ледоруба было очень неудобно, а рукоятка частенько гнулась под нагрузкой; но это уже был шаг вперёд по сравнению с «деревянными» моделями.)

Лучшей верёвкой «всех времён и народов» на территории СССР тогда была коломенская «статика» (всё равно других видов основной верёвки практически не было) диаметром 10 мм или 12 мм.

Когда в марте 1987 года на лыжные соревнования секции в Фирсановке привезли партию новеньких «киевских вибрамов» (имевших прекрасно держащую на камнях подошву, но сшитых из очень плохой кожи и дрянными нитками), это привело к массовой ажитации. Данная покупка стала возможна только благодаря киевлянке Вале (фамилию, к сожалению, не помню) и помощи её киевских родственников. Транспортировку ценного товара помогал осуществлять Миша Расторгуев.

Примерно около 1985…1987 года стали массово изготавливать титановые ледобуры. (Если не ошибаюсь, делалось это на базе завода «Салют».) По сравнению с ледовыми крючьями-«морковками» и плохими и тяжёлыми фабричными стальными ледобурами это был огромный прогресс. (Одно время титановые ледобуры были даже «валютой» – на них меняли другое снаряжение (ботинки, верёвки, кошки) у иностранных альпинистов, приезжавших в отечественные международные альпинистские лагеря – МАЛы.)

Продажа же такого чуда как авизент (плотный авиационный капрон с пропиткой, шедший на изготовление рюкзаков, и достававшийся в очень ограниченном количестве и, на мой взгляд, практически не уступавший по свойствам модной сейчас кордуре) среди членов клуба осуществлялась в строго нормированном количестве, и только с учётом личных заслуг.

В районе 1990 года в Ижевске также стали выпускаться ледорубы с весёленьким оранжевым древком (дюралевым). Один из первых таких ледорубов появился у Сергея Дяткова. Но вот как-то массово не прижились они.

Для сложных горных походов умельцы изготавливали автоклавы различной конструкции, иногда довольно оригинальной (один такой «приблудный» автоклав после «пятёрки» осел у меня – владельцы не обнаружились, но я аккуратно храню его все эти годы в надежде на их появление).

Отдельной интересной темой была упаковка продуктов к походу. Если крупы расфасовывались в полиэтиленовые пакетики, а затем в тряпичные мешочки, то сухари в количестве, равном числу участников группы, обычно заворачивались в бумагу или кальку, а потом несколько упаковок помещались в старый (но чистый) капроновый чулок, разделённые узелками. Иногда в связи с такой упаковкой возникали забавные ситуации. Как-то раз, живший в общежитии и собиравшийся в первый поход Шура Каленюк, прослушав на лекции завхоза, что сухари должны упаковываться в чулки, но не имевший по понятным причинам оных, дисциплинированно купил бывшие страшным дефицитом колготки и совсем уже было собрался порезать их для упаковки сухарей. Но его застали «на месте преступления» соседские барышни, и чуть не устроили линчевание при виде такого кощунства. Но всё кончилось благополучно, и купленные Шурой колготки были обменены на достаточное количество бывшего в употреблении (но чистого) упаковочного материала.

Причём чёрные, а иногда и белые сухари сушились всеми участниками самостоятельно, что не способствовало единообразию их вкусовых характеристик, а иной раз и приводило к казусам. Так Вова Саликов, собираясь в поход, вместо покупки белых сухарей как-то насушил их самостоятельно, вот только использовал для этого ломти хлеба толщиной сантиметра по три. Получившимся сухарями можно было при метком броске убить мелкую живность размером до суслика включительно.
Если же на маршрут в итоге отправлялось меньшее количество участников, чем планировалось завхозом, то образовавшиеся «лишние» сухари становились желанным призом в походе.

В 1990-х годах появились газовые и мультитопливные горелки, практически вытеснившие примуса из употребления. А налобные фонарики Tikka фирмы Petzl породили множество подражаний и стали фактически стандартом.

И если ещё в 1989 г. пластиковые горные или кожаные треккинговые (да и другие импортные) ботинки были большой редкостью, то уже примерно к 1995 г. многие хвастали подобной обувью. Надо сказать, что контраст в ощущениях от её носки был разительный. Как сказал Женя Голиков, «обувая эти ботинки, не ощущаешь себя свежеподкованной лошадью».

Куртки из полартека, а также мембранная одежда и обувь к середине 1990-х годов стали стандартными элементами снаряжения. У лыжников появились даже новомодные ски-туры.

А уж появление пластиковых бутылок для воды (году так в 1994…1995), от которых сейчас не знают куда деваться, произвело фурор. Поначалу их даже называли «супербутылками» за герметичность крышки.

Менялось и альпинистское снаряжение. Для блокировки системы вместо репшнура (вообще-то запрещённого к использованию в этих целях) или куска основной верёвки стали использоваться плоские стропы или «чулок» (стропа, напоминавшая в сечении чулок), особенно удобен «чулок» с продёрнутой внутрь резинкой оказался для использования в качестве самостраховки. В 1980-х года в среде горных туристов стали применяться швеллерные крючья, позже шире стали использоваться гексы, а в дополнение к ним более сложные технические устройства – френды и камалоты.

Снаряжение подразделялось на личное (рюкзаки, коврики, ботинки, кошки и ледорубы, страховочные системы, репшнуры и т.п.) и групповое (примуса или газовые горелки и горючее для них, спальные мешки, котлы и костровое снаряжение, верёвки и крючья, палатки, продукты).

И если личное снаряжение каждый участник выбирал более-менее по своему усмотрению (с учётом рекомендаций руководителя), то кому какое групповое снаряжение нести в походе, решалось в приказном порядке (уже на маршруте могли осуществляться замены, или кого-нибудь из участников могли «разгрузить» из-за болезни).

При распределении снаряжения было принято учитывать весовые коэффициенты для мужчин и барышень. (Обычно вес группового снаряжения принимался для барышень равным 0,3...0,6 от «мужского» веса, в зависимости от категории сложности похода и количества барышень в группе. Что приводило к непременным шуткам на данную тему. Так, Шура Цветков в одном из походов подсчитал, что если бы в группе не было барышень, то можно было взять ещё несколько килограммов колбасы при таком же весе общественного снаряжения у мужчин.)

«Школьники» чаще всего пользовались снаряжением из прокатного фонда турклуба, а вот для собиравшихся в походы более высоких категорий сложности хорошим тоном считалось иметь, как минимум, собственное личное (бивачное и специальное) снаряжение. (Наличие у туриста какого-либо собственного предмета группового снаряжения существенно повышало его шансы принять участие в походе. ;) )

Надо сказать, что туристы МВТУ внимательно относились не только к техническим новинкам, но и к практическому их применению.

В частности, в группах, которые водил Женя Голиков, использовались такие новые на то время в технике горного туризма элементы как ледорубный крест, ледобур-самосборс, и т.п.

А уж модная сейчас во всём мире в качестве оздоровительного занятия ходьба с треккинговыми палочками Nordic Walking (известная в нашей стране как «северная ходьба» или «скандинавская ходьба») была явно «сплагиачена» у нас – с укороченными лыжными палками мы ходили в горы ещё примерно с 1989 года.

Следует отдельно упомянуть и про такой специфичный для турклуба МВТУ элемент снаряжения как маркер, использовавшийся при организации слётов и практических выходов для разметки маршрута движения. В качестве него использовались перфокарты (кто не знает – это такие прямоугольные кусочки картона с циферками и с дырочками; именно перфокарты использовались в начале 1980-х годов для хранения программ для ЭВМ). Если видишь на кусте перфокарту, то с вероятностью 90% здесь прошли бауманцы.

 

Альплагерь «Джан-Туган»

Принадлежавший МВТУ им. Н. Э. Баумана (и построенный силами его сотрудников и студентов) альплагерь «Джан-Туган» в ущелье Адылсу Приэльбрусья в течение многих лет был базой для альпинистов и туристов, в том числе, для зачётных походов школы горного туризма.

Но, поскольку лагерь был всё же альпинистским, туристы там размещались «по второй категории», а именно, в основном в находившемся в нескольких сотнях метров от нового здания лагеря «Нижнем Джане» и в «Польском домике». С одной стороны, это несколько усложняло доступ к «благам цивилизации», но, с другой стороны, практически полностью избавляло от контроля лагерного начальства. Так что демократия, плавно переходящая в анархию, цвела пышным цветом.

В ряде случаев, благодаря влиянию руководства турсекции, руководителей групп удавалось оформить на инструкторскую ставку, что давало, помимо чисто финансовых плюсов, и некоторые административные возможности.

Но, полагаю, что в памяти каждого туриста, посетившего «Джан-Туган», остались занятия на леднике Кашкаташ и камне «Некантуй» (именно так, в одно слово) и в Скальной Лаборатории, походы к нарзану у реки, а также вошедшие в фольклор прогулки с целью «посмотреть на Шхельду» (вид от туалета Нижнего Джана открывался если не на саму Шхельду, то, во всяком случае, в её направлении).

Отдельным плюсом размещения в «Джан-Тугане» было получение со склада продуктов на поход. И хотя завхоз лагеря всячески старался подсунуть туристам капусту и морковь, но получалось выцыганить тушёнку и сгущёнку (упакованную в трёхлитровые банки, и не бравшуюся по этой причине в поход, но становившуюся причиной обжорства и желудочных расстройств по возвращении в лагерь).

Ну и общение со студентами из других секций, также отдыхавшими в Джан-Тугане, было приятным бонусом. А поскольку перед походом и после похода горной школы какое-то время туристы проводили в альплагере, то это способствовало укреплению новых знакомств. (Хотя некоторые наши туристы сделали всё, чтобы запомниться окружающим. Так, один из впоследствии очень известных туристов-бауманцев прославил секцию туризма МВТУ тем, что на спор за шоколадку перегрыз зубами основную верёвку (диаметром 10 мм) на время (за сколько секунд уже не помню). И потребовалось ещё несколько лет, чтобы при встрече на маршруте с группой из другого клуба бауманцев перестали спрашивать, все ли у нас такие придурки имеют такие хорошие зубы?)

«Из варяг в греки»

Не знаю, как обстоит дело сейчас, но в описываемое время руководством секции негласно не приветствовалось участие в походах, проводимых через МКК турклуба МВТУ, «варягов» (лиц, не являвшихся студентами и сотрудниками МВТУ), и также не поощрялись походы «в греки» – участие туристов секции в походах, проводимых другими турклубами (речь не идёт о выпуске групп в походы высоких категорий сложности, на которые у нашей МКК не было полномочий, – это как раз было нормальной рабочей практикой, и в таких случаях оформление проводилось через городскую МКК). Такая политика была вполне понятна, поскольку основным направлением деятельности секции было всё же приобщение к туризму именно студентов МВТУ.

Разумеется, в этих правилах были и исключения. Поскольку в МВТУ на большинстве специальностей имелась существенная нехватка представительниц прекрасной половины человечества, то больше шансов закрепиться в клубе из пришедших «со стороны» было именно у барышень. Я знаю довольно много примеров, когда эти барышни становились отличными жёнами туристов-бауманцев, и сопровождали их многие годы не только в походах, но и по жизни (милые барышни, ну вы поняли, кого из вас я имею в виду).

Также успешно «закреплялись» в секции и медики со стороны, поскольку со своими медиками в МВТУ дело обстояло почему-то не очень хорошо. Живым примером такого пришедшего в клуб медика, успешно влившегося в коллектив клуба и принявшего участие во многих походах, является Андрей Лозко.

На походы «в греки» руководство секции также закрывало глаза, если их результатом становилось приобретение полезных для секции качеств (например, получение инструкторских «корочек» по виду туризма).

Но просто так ходить в походы с другими клубами и громко рассказывать об этом не приветствовалось. Также как и не поощрялось совмещение занятий туризмом и альпинизмом. «Приверженность своему флагу» была превыше всего.

С родственной секцией альпинизма отношения тоже складывались довольно интересно.

Несмотря на дружбу, между секциями ощущалась некоторая конкуренция. Надо сказать, что большинство альпинистов-бауманцев отличались прекрасной физической и технической подготовкой (хотя и в секции туризма было немало своих «лосей», простое перечисление их имён заняло бы пару страниц⁹), а сама секция считалась более престижной, чем секция туризма. Поэтому случаи, когда альпинисты переходили в секцию туризма, были не очень часты. Тем не менее, ряд бывших альпинистов, например, Алла Зайцева (впоследствии Бородина) успешно вливались в туристскую жизнь. Но некоторые альпинисты сочетали занятия альпинизмом с туризмом. Например, Миша Шкуратов в течение многих лет успешно совмещает альпинизм с лыжными походами.

 

Выпускники и сотрудники

Чего я никогда не понимал, так это стремления руководства секции туризма оборвать связи с выпускниками МВТУ, перешедшими на работу в другие организации (исключение делалось только для оставшихся работать на кафедрах и в НИИ при МВТУ). Казалось бы, чего лучше: используй их опыт для воспитания молодёжи, эксплуатируй оборудование их предприятий для изготовления снаряжения, а то и привлекай административный ресурс (некоторые бауманцы достигли серьёзных руководящих высот).

Тем не менее, в подавляющем большинстве случаев, стоило туристу расстаться с Альма Матер, как в секции отношение к нему существенно менялось.

Руководителям в ряде случаев удавалось отстоять своих участников из числа выпускников, но, разумеется, студенты при формировании групп пользовались приоритетом. Наверное, в этом был глубокий смысл с точки зрения повышения процентов массовости студенческого туризма, но в целом, на мой взгляд, это только вредило клубу – самые опытные уходили, и молодёжь снова и снова «наступала на одни и те же грабли». Да и количество походов высшей категории сложности, совершённых туристами МВТУ, от этого не росло.

 

О взаимодействии с МКК, КСС и прочем официозе

Турклуб МВТУ отличался в положительную сторону от многих других наличием своей собственной маршрутно-контрольной комиссии (МКК), которая имела полномочия выпуска групп до 3 к.с. включительно по основным видам туризма. Помимо того, что это было очень удобно (не надо было никуда ездить для сбора подписей и защиты маршрута), наличие в составе МКК опытных туристов давало возможность проконсультироваться «из первых уст» по многим районам (напомню, Интернет тогда распространён не был, и практически единственными источниками информации были отчёты и общение с опытными туристами).

Членство в МКК было, по сути, добровольной общественной нагрузкой, и лично я (при всём моём малом опыте руководства) очень благодарен тогдашним членам МКК (Виталию Крюкову, Жене Голикову, Серёже Дяткову и другим) и председателю МКК Шуре Зайцеву за помощь – все вопросы решались быстро и в дружеской обстановке. (Точно такой же позитивный опыт остался у меня и после консультаций в 1990 году с представителями городского клуба Сергеем Стрыгиным и Вячеславом Ифраимовым при планировании маршрута по нехоженым перевалам Приэльбрусья – приятные в общении люди, от которых исходило только желание помочь практически незнакомому человеку.) Тем более неприятно было в 2000-х годах прочитать на сайте турклуба статью с совершенно хамским заголовком «Хочется крикнуть: МКК, к ноге!», написанную «достигшим высшей власти» новым тренером секции туризма.

Надо сказать, что не все походы проходили через МКК. Понятно, что походы высших категорий сложности заявлялись через городской турклуб. Но существовали и другие походы, чего уж греха таить, – незаявленные. Как правило, не заявляясь ходили в майские акклиматизационные УТП с элементами альпинизма в район Эльбруса или Казбека, а также на ноябрьские праздники в Хибины.

(Здесь следует отметить одну из особенностей советской системы горного спорта – в отличие от мировой практики, туризм и альпинизм были искусственно разделены, хотя, например горные походы высших категорий сложности были близки по стилю к высотному альпинизму, и туристам в 1980-е годы запрещалось совершать восхождения. Но в городской МКК всё прекрасно понимали, и даже во время предпоходной защиты маршрута могли сказать что-нибудь типа «восхождение запрещаем, но там до вершины часа три хода в связках». Действовало известное древнее правило – «не попадайся». Так что в 1988 г. в походе 5 к.с. по Центральному Кавказу на вершину Гестола в Безенгийской стене мы не поднимались. Но уже в начале 1990-х правила, к счастью, изменились, и мне удалось совершенно официально заявить восхождение на Эльбрус в 1991 году в рамках похода 2 к.с., правда, с весьма своеобразным составом группы – ни у кого из участников не было опыта ниже 4ГУ – горная четвёрка, участие.)

Другой разновидностью незаявленных походов были так называемые «детские походы», в 2000-х годах преобразовавшиеся в «пупс-движение». Как ясно из названия, в них обычно ходили несколько семей туристов с детьми. Маршрутные книжки на такие мероприятия оформлялись далеко не всегда (возраст некоторых участников был существенно ниже необходимого), но иногда делали «бумагу» для егерей и прочих лесников.

Кстати, эти детские походы преподносили иногда сюрпризы. Так, в мае 1995 года группа под руководством Шуры Зайцева неожиданно заторчала в глубочайших снегах в долине под Фиштом, а в августе того же года в той же самой долине нашу группу залило дождями¹⁰. Но, несмотря на все капризы погоды, Наташа Голикова и Оля Бородина, которым на момент начала похода не исполнилось и семи лет, успешно преодолели тогда Главный Кавказский хребет. А Оля ещё успевала при этом давать более взрослым барышням рекомендации: «а чтобы ножки были красивые, надо каждый день делать вот так» (говорилось это, вытянув руки перед собой и плавно приседая с очень серьёзным видом).

Также и Таня и Андрей Зайцевы, Дима Голиков, Ярослав Герасимов, Петя и Серёжа Моисеевы в детстве прошли такое количество маршрутов, которые не всякий взрослый турист за всю жизнь проходит.

В незаявленных походах, помимо всего прочего, было нужно избегать встреч с чересчур ретивыми представителями КСС (контрольно-спасательной службы), доставлявших в то время довольно много проблем даже заявленным группам (могли снять с маршрута и т.п.). Для незаявленных групп ситуация могла обернуться гораздо большими проблемами. Не зря Юрий Визбор в одной из своих песен написал «Ходили барсы по тропе, / Не опасаясь КСП»; да и появление в прессе в 1986 году статьи с характерным заголовком «Спасатели или каратели?»¹¹ говорит о многом.

 

«Стану я точно генералом»

На моей памяти только один человек в секции страстно желал получить звание мастера спорта по туризму, и после долгих лет он его таки получил – «усердие всё превозмогает»! У остальных же отношение к оформлению разрядов было более спокойным, – если не сказать пофигистическим, – поскольку при защите маршрута в МКК для выпуска группы в поход от руководителя и участников требовались только справки о соответствующем опыте. Поэтому, при наличии справок, мы ходили в походы в своё удовольствие и «не думали о чинах».

Вероятно, как того требовали отчётность¹² и «рост привеса» показателей секции, какие-то разряды участникам заявленных через нашу МКК походов всё же оформлялись, но, насколько мне известно, это проходило практически без участия самих туристов (как минимум, дело обстояло так для массовых разрядов, на уровень КМС и МС уже надо было оформлять много бумаг, да и требовалось иметь звание инструктора).

Поскольку я был далёк от официоза секции, то с гордостью могу сказать, что, несмотря на наличие N-го количества справок об участии и руководстве, не имею никакого официально оформленного разряда по спортивному туризму (хотя, может быть, он на меня и оформлялся, но я об этом ничего не знаю). Не могу сказать, что меня это удручает – это вполне соответствовало имевшейся в то время в МВТУ практике (я и свою разрядную книжку по дзюдо в глаза не видел – лежала где-то на кафедре физвоспитания). И это нисколько не мешало мне в течение ряда лет быть членом так называемой «сборной команды МВТУ по спортивному горному туризму»¹³ и принимать участие в работе клуба.

 

Руководители и участники

Одним из моментов, ограничивавших массовость походов высших категорий сложности, было недостаточное количество руководителей. Всё же, руководителю не только приходилось вести много работы по подготовке похода, руководству группой во время похода и написанию отчёта после похода, но на нём лежала ещё и ответственность (вплоть до уголовной) за жизнь и здоровье участников.

Желающих же быть участниками (и, предпочтительно, не на должности завхоза, которому также приходилось тратить много времени на подготовку раскладки к походу) было гораздо больше. Что, разумеется, приводило к здоровой конкуренции. Но это относится уже к походам 3…5 к.с. (к сожалению, до 1990-х годов городская МКК очень неохотно выпускала группы в походы 6 к.с. из-за ряда несчастных случаев). В школы туризма с последующим походом 2 к.с. участников нужно было «сагитировать» – студенты младших курсов зачастую ещё не знали, какой прекрасный мир открывают для них занятия спортивным туризмом, и впустую тратили время на какую-нибудь лёгкую атлетику, волейбол, самбо и дзюдо, а то и на бадминтон.

Поэтому важным аспектом привлечения молодёжи в секцию туризма была наглядная агитация.

 

Наглядная агитация

Как правило, красочные объявления о наборе в школу туризма рисовались руководителями групп при помощи других туристов, обладающих художественными навыками. Одним из таких художников, регулярно привлекаемых к созданию газет, был Александр Березин, украшавший свои произведения характерной эмблемой.

(Надо сказать, что у коллег-альпинистов наглядная агитация была не хуже, а местами даже и лучше. Об этом говорит тот факт, что на одной из футболок турклуба уже МГТУ красовалась картинка, безжалостно «скопипастженная» из агитационной стенгазеты, лет за пятнадцать до этого выпущенной секцией альпинизма. Та же участь постигла и лозунг «Альпинизм Туризм – школа замужества».)

Также целям агитации служили и газеты, выпускавшиеся группами после завершения похода. Обычно они включали лучшие фотографии из похода и снабжались юмористическими комментариями.

Объявления и газеты вывешивались на двух стендах турклуба – один был перед входом в помещение секции туризма, в подвале спорткомплекса, а второй – в главном здании МВТУ (сначала он располагался в переходе между старым и новым зданиями главного корпуса, недалеко от ВЦ и поворота на кафедру АМ-8, в потом переместился в начало северного крыла второго этажа нового здания). На этих же стендах размещались объявления о походах выходного дня и т.п., а также личные записки кому-либо из туристов или общественности вообще (например, такого содержания: «Кто взял котлы из клуба неделю назад, верните немедленно, муравьёв вам в штаны!»).

Что интересно, особенно в свете действующего сейчас законодательства о персональных данных, никто не заморачивался подобными пустяками как privacy и смело указывал номер своего домашнего телефона (или номер комнаты в общежитии) в качестве координат для связи. И это никого не смущало, вот такая простота нравов тогда царила.

 

Карты

Кто застал времена СССР, тот помнит, как много информации было засекречено (по делу и не по делу). К таким засекреченным данным относились и крупномасштабные топографические карты (карт Navitel, Garmin или Яндекса, как и снимков Google Earth тогда и в помине не было). Продававшиеся в магазинах карты были мало того что неточными, так ещё и мелкомасштабными. Пользоваться для ориентирования в походах ими было нельзя. Таким образом, остро вставал вопрос о «добыче» хороших карт. И, конечно, способы их добычи находились. Откуда-то у туристов появлялись фотокопии генштабовских карт, разумеется, без грифа секретности (но доступ к ним надо было ещё заслужить – негативы существовали в единственном экземпляре). Наиболее популярны эти карты были для Подмосковья. По другим районам доставались или перерисовывались на кальку различные карты и схемы также разного уровня точности (лично приходилось перерисовывать на кальку карту с неизвестно какой по счёту копии немецкой карты Западного Кавказа времён Великой Отечественной войны, и даже она, при всех накопившихся ошибках, была точнее и подробнее продававшихся в магазинах). Неточности в указании местоположения перевалов и вершин были обычным делом...

Поэтому когда в 1980-х годах появилась довольно точная карта-схема Приэльбрусья, выполненная в турклубе МАИ, а потом и карты Вадима Ляпина, это было качественным прорывом.

 

Книги

Другим важным источником информации по районам походов (и просто для поддержания романтического настроения ) были нечасто издававшиеся книги по туризму и альпинизму. Практически каждый, кто в Москве (и не только) серьёзно занимался туризмом и альпинизмом, регулярно посещал единственный на весь город магазин «Спортивная книга», располагавшийся на Сретенке. Там можно было оставить почтовую открытку с предзаказом на планировавшиеся к выпуску книги. По каким-то непонятным соображениям книги эти выпускались очень малыми тиражами. Поэтому счастливые обладатели книг были вынуждены делиться ими со страждущими (и, что характерно, большинство книг им даже возвращали, «зачитывали» одолженные книги довольно редко).

Особой популярностью пользовались книги-путеводители из серии «По родным просторам» и издававшийся с 1965 года альманах «Ветер странствий». А уж вышедшая в середине 1980-х книга «Самодельное туристское снаряжение» (составитель П. И. Лукоянов) стала подлинным источников вдохновения для народного творчества. Спортивные брюки, сшитые по опубликованной в ней выкройке, на следующий год стали «хитом сезона».

Нельзя обойти вниманием и полностью посвященный спортивному туризму журнал «Турист» (к сожалению, уже много лет не выпускающийся, но увековеченный в песне Бориса Вахнюка: «Полгода туристы меня вербовали, / Читали мне вслух свой красивый журнал»).

Не очень хорошо обстояло дело и с литературой по технике альпинизма. Книги «Спасительные работы в горах» Фердинанда Кропфа и «Безопасность в альпинизме» (авторы В. Винокуров, А. Левин, И. Мартынов) зачитывались до дыр, но в них рассматривались в основном вопросы безопасности восхождений и организации спасательных работ. Поэтому не менее знаковой стала выпущенная в 1989 году книга «Школа альпинизма» (составители П.П. Захаров и Т.В. Степенко).

 

Околопоходная активность

Хорошей традицией было провожать на вокзале уезжавшие в поход группы. Как правило, провожавшие приносили с собой небольшие подарки и сувениры для уезжавших (традиционным подарком была шоколадка). Эта «неучтёнка» позволяла разнообразить ограниченный походный рацион. В отдельных случаях (например, по поводу намечавшегося дня рождения одного из участников похода), подарки могли быть более серьёзными и разнообразными.

Но случались и казусы, и невинные розыгрыши. Так, Женя Голиков, провожая на маршрут одну из групп, презентовал уезжающим товарищам увесистый свёрток, на котором была надпись «Для снятия напряжения». Можете представить себе разочарование участников похода, протащивших этот подарок добрую половину маршрута, развернувших его на днёвке в предвкушении выпивки снятия напряжения, и обнаруживших хорошо упакованный электротрансформатор. Наверное, Жене потом долго икалось.
Но всё это меркнет перед подарком Ярослава Герасимова на день рождения Наташи Голиковой в походе по Приполярному Уралу – слабо пронести половину маршрута самый настоящий кактус в цветочном горшке?

 

Творчество бауманцев

Несмотря на то, что в 1980-е годы наш ВУЗ ещё именовался техническим училищем, многие его представители были творческими людьми. Как тут не вспомнить представителя более старшего (по сравнению с нами) поколения туристов-бауманцев Николая Жерноклеева, чьи замечательные песни¹⁴ поют уже многие поколения туристов. А также стихи и песни Жени Голикова и Вовы Ештокина; прекрасные фильмы Димы Глухих и Шуры Зайцева. (А кого мог оставить равнодушным зажигательный танец Лены Куприяновой, на мотив песни «Когда на балет я иду» под аккомпанемент Лены Араповой?) Также в клубе было много отличных фотографов, и некоторые из них (как Вова Ештокин и Валера Пешков) даже сделали фотографию своей профессией.

 

Собственно походы и экспедиции

Чего уж скрывать, это только новички были готовы пойти в поход с любым руководителем. Собираясь в походы более высоких категорий, большинство всё же ориентировалось на конкретного руководителя. Каждый руководитель имел свой собственный стиль руководства и привлекал к себе соответствующих участников. Так формировались дружные коллективы, и костяк группы зачастую ходил с одним и тем же руководителем много (по студенческим меркам) лет.

Практически в каждом направлении спортивного туризма турклуб МВТУ мог похвастаться сильными руководителями. Из тех, кто водил группы в 1980-е…1990-е годы можно отметить Александра Зайцева, Сергея Герасимова, Валерия Ерошина (лыжи), Владимира Ештокина, Евгения Голикова (горы и лыжи), Виталия Крюкова, Василия Устинова, Сергея Дяткова (горы), Алексея Творогова (вода). Мне посчастливилось ходить с замечательными руководителями и руководительницами (невозможно не упомянуть Марину Петрову, под руководством которой довелось поучаствовать в горной «двойке», и которая оказала очень сильное влияние на моё мировоззрение, настоятельно рекомендовав прочитать книгу «Психологический климат туристской группы»). А Наташа Крыкина, кроме руководства рядом серьёзных лыжных походов, также командовала группой обеспечения во время экспедиции на Тянь-Шань в 1987 году.

Как уже было сказано, стили каждого из руководителей отличались; например, Женя Голиков предпочитал дисциплину, продуманную стратегию и тактику, ранние выходы и быстрое прохождение дневного маршрута; Саша Соловьёв и Дима Бородин по каким-то необъяснимым причинам обладали прямо-таки роковой притягательностью для молоденьких барышень; Валера Ерошин славился своим умением договариваться с кем угодно, что позволяло, например, зафрахтовать вертолёт; Шура Зайцев был строг, иной раз резок, но отходчив (на его афоризмах типа «в рюкзаке всё находится на расстоянии вытянутой руки» было воспитано не одно поколение ленивых участников). Но всех их объединяло одно – они были замечательными руководителями и несли на маршруте бремя ответственности за всех участников.

Самим же участникам (как они ни отлынивали) также приходилось в походе выполнять ряд обязанностей.

Думаю, все согласятся, что самой незавидной была должность завхоза. («Завхоз у нас хороший, / Завхоз у нас один. / Когда не будет пищи, / Его мы и съедим».) Ему надо было подготовить раскладку (что было сделать довольно непросто в условиях отсутствия компьютерных программ и с учётом неясного до самого выхода на маршрут количества участников). В походе участники ругали завхоза жмотом (если раскладка была маленькой) или ныли из-за тяжёлых рюкзаков (если раскладка была большой). А вот после похода о героическом труде завхоза не вспоминали, такая вот несправедливость.

(О «голоде» в походах рассказывали страшные истории. А в группе под руководством Жени Голикова в 1985 году даже сочинили песню, в которой были такие слова: «и сырки, но держи их по ветру, и колбаски по семь миллиметров». Ходили слухи, что в какой-то из групп участники прибили метко прошенным отриконенным ботинком сурка, сварили его и съели. С содроганием мы на Тянь-Шане в 1987 году читали в дневнике горного приюта запись группы каких-то не то сыроедов, не то вегетарианцев, в каждой строчке которой были мысли только о еде. Когда же после одного десятидневного похода я похудел на несколько килограммов (что при моём тогдашнем весе представлялось просто невозможным) из-за раскладки 450 г на человека в день, я осознал, что так называемое «лечебное голодание» придумали враги мира, демократии и прогресса.)

Медик в группе, чьи обязанности в походе не ограничивались выдачей участникам витаминов, владел двумя стратегическими ресурсами: флягой со спиртом (который брался, разумеется, исключительно в медицинских целях) и рулоном туалетной бумаги. (Помните такую песню: «и чтобы жить километрами, а не квадратными метрами»? Это не то, о чём вы подумали. Так вот, туалетная бумага входила в список аптечки, и выдавалась страждущим участником отнюдь не километрами, а строго в рамках нормативов. А вот важным дополнением фляги со спиртом были алюминиевые баночки упаковки от слайдовой фотоплёнки ORWOCHROM. Руководителю группы нужно было обладать поистине железной волей, чтобы отказать в просьбе участнику, преданно заглядывающему в глаза и вопрошающему: «может быть, по орфохромочке?»)

Реммастер группы балдел в течение всего похода, ну или до того момента, когда что-нибудь ломалось. Тогда его ремкомплект (а иногда и навыки) становились жизненно необходимыми. А по завершении критической ситуации реммастер снова продолжал балдеть. (Не знаю почему, но у меня сложилось впечатление, что основным инструментом в комплекте реммастера, независимо от вида похода, были здоровенные пассатижи, с помощью которых было удобно колоть орехи.)

Довольно забавной была должность хронометриста, в обязанности которого входило фиксировать простым карандашом в блокнотике не только время, но и все нюансы проходившегося группой маршрута (этакий «GPS в ручном режиме») для последующего отражения в отчёте. Поскольку писать толком получалось только на привалах, данная должность хорошо тренировала кратковременную память.

А вот основная работа фотографа начиналась в походе и продолжалась по его завершении – нужно было напечатать фотографии для отчёта.

Должность финансиста была уважаемой и довольно ответственной. Поскольку при подготовке похода участники несли неодинаковые затраты (кто-то покупал, например, дорогую колбасу, а кто-то дешёвые сухари), то финансист выступал в роли полковника Кольта, уравнявшего шансы людей. Это сейчас можно легко подсчитать средние затраты при помощи электронной таблицы, а в те годы подобные расчёты велись ручкой в блокнотике и постоянно осложнялись непредвиденными расходами во время похода. Но «никто не уходил обиженным», и в конце похода финансист раздавал строгие указания: «Саше отдаёт Пете 10 рублей 42 копейки, а Маша никому ничего не отдаёт».

Несколько особняком стояла должность метеоролога, часто совмещавшаяся с другими. Метеоролог должен был не только фиксировать текущие погодные условия и – по возможности, – прогнозировать их, но в ряде случаев и принимать меры по их улучшению. Например, в группе под руководством Александра Козлова существовала следующая практика: если при плохой погоде в затянутом облаками небе появлялось чистое «окно», нужно было вспомнить сорок плешивых, пока оно не закрылось; тогда погода определёно должна была наладиться.

(При этом отдельные несознательные комсомольцы туристы даже не чурались использования элементов шаманских ритуалов (так, в конце 1990-х годов в некоторых группах стали совершать жертвоприношения (хорошо ещё, не человеческие!) «Хозяину» – духу-хранителю гор и долин, в которых проходил поход). А уж в повязывании тряпочки на «священном дереве» на алтайском перевале Кузуяк в 1990 году были замечены практически все участники проходившей там маршрут 5 к.с. группы.)

И только бедный руководитель был занят и до похода, и на маршруте, и после похода; вплоть до сдачи отчёта в МКК (это одна из причин, почему меня никогда не прельщало руководство).

Зато руководитель имел и ряд преимуществ. Во-первых, как было отмечено выше, он обладал абсолютной властью в группе (чем в некоторых случаях и мог пользоваться). Во-вторых, только он представлял себе точное местонахождение группы и реальный план маршрута. (О чём нельзя спрашивать руководителя: «Куда мы идём?»; «Когда мы придём?» и «Где мы находимся?»)

Кроме всего прочего, именно руководитель, как правило, занимался распределением группового снаряжения среди участников. И исключительно от его доброй воли зависело, кто понесёт компактные скальные крючья, а кто – громоздкие и неудобные при упаковке в рюкзак палатку и котлы..

К тому же, именно от руководителя зависело, что будет написано в поле «Замечания руководителя» справки о зачёте прохождения маршрута, выдававшейся участникам после успешного завершения и защиты в МКК похода (а то ведь некоторые нерадивые участники получали и практически являвшуюся «чёрной меткой» запись «рекомендуется повторить участие в походе 2 к.с.»).

 

Походный быт

Можно долго спорить о том, что больше всего запоминается в походе – красоты природы, прохождение сложных препятствий или удовольствие от удачного завершения маршрута и съеденный на вокзале пирожок с мясом.
Но, полагаю, многие согласятся, что даже делёжка за ужином пачки сухарей могла оставить самые лучшие воспоминания о себе (особенно, когда ожидалось, что будет «призовой сухарь»).

Полуднёвки и днёвки (разумеется, здесь не идёт речь о днёвках в интерпретации Жени Голикова: «днёвка – это когда весь день идём»), на которых можно было подлечить стёртые ноги, а то даже вымыться и постричься, ожидались всеми участниками с предвкушением. А уж разжигание примуса (да если оно ещё как в случае с моделью «Огонёк» сопровождалось внеплановым полным выгоранием бензина) и вовсе было замечательным шоу для не занятых в процессе участников (в походах низших категорий дежурили обычно по два человека, в более сложных – часто по одному). Не менее интересным, как продемонстрировал нам однажды в майском УТП в районе Казбека в 1988 году Серёжа Вавакин, мог стать процесс открывания в палатке автоклава с нестравленным давлением, – это практически гарантировало равномерное распределение каши не только среди всех участников, но и по всему внутреннему пространству палатки.

Кроме того, где как не на днёвке можно было воспользоваться взятой в поход гитарой и послушать хорошие песни в не менее хорошем исполнении охрипших гитаристов? (При условии, что гитару не положили в заброску, или не упали на неё при подходе к этой самой заброске, как, к сожалению, случилось у нас в 1990 году на Алтае.)

В ряде случаев днёвки ознаменовывались спортивными мероприятиями. Так 1 мая 1988 года мы отпраздновали День международной солидарности трудящихся футбольным матчем против дружественной группы на вертолётной площадке Казбекской ГМС. Я до сих пор с гордостью вспоминаю этот футбол по колено в снегу на высоте 3 680 м, как одно из своих «спортивных достижений».

Практически непременным атрибутом днёвок и отсидок из-за плохой погоды была игра в преферанс. Но, поскольку азартные игры на деньги были запрещены, то проигравшему приходилось отжиматься (а в одном из случаев – Диме Бородину, проигравшемуся в пух и прах, – даже купаться в ледниковом озере взамен отжиманий), что благотворно сказывалось на физической подготовке участников.

Если же днёвка совпадала с выходом к заброске, то можно было закатить пир (если только не оказывалось, что положенные в заброску макароны поросли густой плесенью или каша приобрела непередаваемый аромат и привкус бензина). Правда, иногда случались и приятные сюрпризы типа найденных при строительстве площадки под палатку на перевале под Безенгийской стеной залежей вмороженных в грунт банок вполне съедобных овощных консервов.

 

Самоорганизация походов

Как уже отмечалось выше, демократия в клубе иногда плавно переходила в анархию. Например, зимой 1988 года группа товарищей, по разным причинам не попавших в «большой» категорийный поход, самоорганизовалась и решила пойти погулять по Верхневолжским озёрам.

Руководителем был в добровольно-принудительном порядке избран Дима Бородин, как он ни противился этому назначению. Остальные же участники тут же нагло произвели сами себя в должности советников и в течение всего похода доставали его советами. Тем не менее, прогулка получилась на редкость приятной, во многом благодаря тому, что в группе было рекордное количество милых барышень: Татьяна Старинская, а также две Мариночки – Марина Козлова (Мариночка Большая) и Марина Куприянова (Мариночка Маленькая).

И такие вот спонтанные мероприятия происходили регулярно.

Разборы походов

Другой особенностью походов в турклубе МВТУ были так называемые «разборы походов», проводившиеся по их завершении (обычно или на днёвке перед выходом к людям, или в поезде на обратном пути домой).

На разборах руководитель и каждый из участников высказывали (нелицеприятное) мнение о других участниках похода и руководителе (напомню интересную особенность правил спортивного туризма, действовавших в то время: руководитель в походе обладал полной властью, вплоть до снятия участника с маршрута; а вот участник имел право только на одно – обсуждать действия руководителя после похода). Иногда дискуссии были довольно бурными. Но они способствовали окончательной «расстановке точек над i» и указывали участникам направления для дальнейшего совершенствования своих личных качеств.

 

Экспедиции

Традиционным регионом, в котором совершались горные походы бауманцев, в 1980-е годы был Центральный Кавказ (что обуславливалось, не в последнюю очередь, наличием здесь альплагеря Джан-Туган, использовавшегося и туристами в качестве учебно-тренировочной базы). Но периодически проводились и экспедиции в другие горные районы (обычно силами нескольких групп).

К сожалению, мне не удалось попасть в экспедицию 1985 года в Фанские горы, зато повезло погулять по красивейшим местам в районе Казбека в 1986 году. Группы под руководством Володи Ештокина, Жени Голикова и Паши Панова прошли там маршруты 3 к.с. Мне выпала честь пройти маршрут под руководством Паши Панова, который пришёл в наш клуб уже будучи опытным туристом, и чья тактика прохождения препятствий несколько отличалась от принятой в МВТУ. Это ему принадлежит ставшая легендарной фраза: «перевал 1Б – верёвку вешать нельзя»!

В этом походе мне повезло ещё и в том, что практически все участники были старше меня, и бескорыстно делились жизненным опытом. До сих пор с приятной ностальгией вспоминаю Пашу, а также Игоря Кузьминых и Колю Земляникина. Ну а с Юрой Мироновым мы потом вместе ходили ещё не в один поход. И, надеюсь, ещё когда-нибудь сходим.

Интереснейшей получилась и экспедиция на Тянь-Шань (Терскей-Алатау) в 1987 году. Вероятно, это была самая крупная и хорошо организованная экспедиция турклуба в 1980-х годах. Маршруты проходили через интересные и сложные перевалы по красивейшей долине Джеты-Огуз, мимо прозрачного озера Алакёль. К сожалению, экспедиция омрачилась болезнью и последовавшей смертью Сергей Самуйлова – прекрасного весёлого молодого парня, которого не удалось спасти после развившегося на высоте отёка мозга и последовавшего инсульта. После завершения спасработ группа под руководством Васи Устинова сошла с маршрута.

Возможно, трагедия 1987 года стала причиной того, что в 1988 году маршруты практически всех групп проходили на Центральном Кавказе, в частности, в районе Безенги. Поход 5 к.с. этого года остался в памяти одним из самых интересных и технически сложных мероприятий данного периода. Мы взошли в лоб на Безенгийскую стену, заночевали на ней, слушали сходившие лавины и ждали погоды для последовавшего на следующий день траверса участка стены. И хотя по разным причинам (в том числе, из-за обильного выпавшего снега) мы не прошли в том походе весь первоначально запланированный маршрут, тем не менее, поход получился очень насыщенным. Для меня же этот поход запомнился ещё и тем, что моим напарником по связке был Шура Зайцев.

А в 1989-1990 годах туристы МВТУ посещали Катунские Белки на Алтае и Северный Тянь-Шань (группа Шуры Зайцева).

Девяностые

Девяностые годы двадцатого века принесли всем гражданам нашей страны массу изменений. Неожиданно появились новые границы там, где их раньше не было; а часть районов стала недоступной, а то и небезопасной для посещения (так, группу Саши Соловьёва тормознули на границе с Абхазией то ли какие-то силы самообороны, то ли просто бандиты, с которыми пришлось объясняться под дулами автоматов). Постепенно менялись и отношения между людьми, они всё больше переходили на коммерческую основу. Произошли изменения и в вечерних тренировках: становилось всё больше желающих просто поиграть в футбол, на занятиях появились вообще какие-то «левые» люди, не имевшие никакого отношения к секции туризма.

Зато снова «открыли для широкой публики» походы 6 к.с. и туристам стало можно совершать восхождения на вершины, чем мы сразу же стали пользоваться. (Например, в 1991 году после кольцевого маршрута наша группа взошла на Эльбрус, и Фёдор Фатеев стал единственным в ней кому это удалось сделать с первого раза – предыдущие попытки всех остальных, приходившиеся на межсезонье, были неуспешными из-за очень плохой погоды. А в 1992 году участники группы под руководством Сергея Дяткова в рамках похода 5 к.с. поднялись на вершину Джан-Туган. И дальше количество восхождений, совершённых туристами-бауманцами, только росло.)

Дети постепенно подрастали, отпуска сокращались, и всё больше походов получались у ряда из нас не очень спортивными.

Часть туристов теперь уже МГТУ присоединилась к воскресным выходам в Подмосковье группы под руководством Дмитриева, и уже много лет продолжает ходить с ней.
Всё большую популярность стали набирать разные мультиспортивные гонки, соревнования по технике горного туризма (ТГТ) и т.п. И мне приятно, что во многих из них побеждали наши туристы. В частности, Андрей Зайцев (сын Ольги и Александра Зайцевых) становился неоднократным чемпионом подобных мероприятий.

Во второй половине 1990-х, когда прошёл первый шок от изменений, происходивших в стране, активность туристов снова возросла. Кто-то, как Олег Фомичёв и Лёша Воробьёв, ходил в походы высшей категории сложности, а кто-то пролезал через дырки в заборе совершал первопрохождения перевалов (на мой взгляд, совершенно нелогичных, но это дело вкуса) в боковых отрогах ГКХ и называл их именами любимых девушек.

С открытием границ и неуклонным повышением благосостояния общества у многих наших друзей появилась возможность посмотреть мир и совершать походы и восхождения в Альпах, Андах и Кордильерах, Гималаях, посещать зарубежные национальные парки. Так что отпечатки подошв ботинок туристов-бауманцев остались практически по всему миру.

В какой-то момент появилась идея, что клуб должен стать коммерческим предприятием. Не знаю, как к этому отнеслись другие, но для меня это стало признаком завершения эпохи альтруизма, царившей в клубе. Как сказал герой Арнольда Шварценеггера в одном из фильмов: «капитализм»!

 

Бауманцы везде

Как далеко остались те,
Кого любил, кого простил.
Я помню вас – вы помните,
Вы помните: я с вами был?

Александр Стрижевский

Прошли годы, и наши знакомые по походам стали известными в своих областях людьми. Как раньше нам в МВТУ преподавали специальные дисциплины такие славные представители старшего поколения туристов как Алексей Евгеньевич Древаль и Леонид Вадимович Грехов, знакомством с которыми я горжусь, так и теперь наш соратник по походам Алексей Егорушкин продолжает эту славную традицию. Кто-то достиг министерских портфелей, кто-то стал банкиром. А кто-то продолжает работать по полученной инженерной специальности.

И пусть некоторые из нас всё ещё продолжают ходить в походы, а кто-то в силу ряда причин сменил рюкзак на чемодан, а палатку – на номер в пятизвёздочном отеле…
Когда-то в молодости мне довелось услышать, что сначала в горы (и в походы вообще) ходят ради категорий сложности, потом – чтобы посмотреть интересный район, но в конце концов – только для хорошей компании. С годами я всё больше понимаю правильность этой мысли. Мне невероятно повезло – за годы занятия туризмом жизнь свела меня с совершенно замечательными людьми.

Но жизнь меняет нас; так, недавно довелось пообщаться с Серёжей Филиным, и я, к стыду своему, узнал его только по глазам и улыбке – настолько солидным мужчиной он теперь стал. Зато у самого меня сбылась мечта молодости – наконец-то стал толстым и красивым.

Тем не менее, кем бы мы ни были, мы рады встречам с друзьями, с которыми прошло лучшее время нашей молодости.

 

Наши потери

К сожалению, мы теряли друзей не только в походах. В автомобильной катастрофе погиб Макс Агафонов, Татьяну Васильеву сбил лихач на водном мотоцикле, Ксения Свердлова погибла, катаясь вне трасс на горных лыжах…

Этот печальный список с годами продолжает пополняться, но мы помним ушедших товарищей. Женя Голиков в своей мультимедийной энциклопедии «КРИСС» сделал информационную подборку по несчастным случаям в походах.

 

Прощание с турклубом

Катится по небу солнца огненный шар, 
Все, что было в прошлом, того не вернёшь.
Жизнь дана лишь раз, и это царственный дар,
Знать бы только, где в жизни счастье найдёшь.

Александр Стрижевский 

Как бы то ни было, всё хорошее имеет тенденцию заканчиваться. Но, говоря словами одного из литературных персонажей, «пока это продолжалось – это было здорово»!
На смену нашему поколению пришли другие туристы-бауманцы, которые ходят в ещё более сложные походы. Так что есть надежда, что и ещё лет через двадцать кто-нибудь напишет новую главу истории бауманского турклуба.

История продолжается…

Николай Ширяев

_____

 

Примечания

1. Отец моего одноклассника был другом Валентина Иванова^*, а успешное восхождение наших альпинистов на Эверест прошло совсем недавно, поэтому приобщение меня к альпинизму велось очень активно.

* Валентин Иванов был тренером советской сборной команды по альпинизму, совершившей первое успешное отечественное восхождение на Эверест в 1982 году.

2. Барышнями в секции туризма традиционно называли представительниц прекрасного пола, независимо от их возраста и семейного положения.

3. Уже потом я понял, что был всего лишь одним из множества неофитов, подвергшихся такой обработке в рамках стандартной тактики привлечения новичков в секцию. И для Анатолия и Сергея это был не более чем один из незначительных эпизодов. Когда лет через десять я напомнил Толе Свиридонову о нашем первом знакомстве, он, разумеется, не вспомнил об этом случае и только улыбнулся – таких новичков было много. Но, благодаря этой встрече, он и Сергей Кузин оказали очень большое влияние на всю мою дальнейшую жизнь. За что я им очень благодарен.

4. Когда позже на экранах страны появился фильм «Особенности национальной охоты», я не мог не обратить внимания на некоторое сходство в манерах поведения киношного генерала, талантливо сыгранного актёром Булдаковым, и реального тренера секции туризма МВТУ – такая же размеренная манера речи, то же общее впечатление солидности, и, – по крайней мере, у меня, – состояние лёгкого офигевания, остававшееся после беседы с ним.

5. «Грач» – партийный псевдоним революционера-подпольщика Н. Э. Баумана, чьё имя после Великой Октябрьской социалистической революции было присвоено бывшему Московскому Императорскому техническому училищу.

6. Допускалось участие в походе туристов (общим числом не более 1/3 состава группы), имевших опыт на 2 категории ниже планируемого похода. Так, – хотя это и не особо приветствовалось, – можно было после участия в походе 3 к.с. пойти сразу в поход 5. к.с.

7. К сожалению, вскоре после этого Володя погиб в горах.

8. И, принадлежит, скорее всего, британскому историку Исааку Дойчеру.

9. Такими «лосями» были Серёжа Буров, Серёжа Герасимов и Серёжа Щукин, Вова Ештокин и Женя Голиков, Шура Зайцев и Шура Каленюк, Юра Миронов, Лёша Белугин и Лёша Антонов, а также многие другие. Если кого забыл указать – извините, это только из-за нехватки места и плохой памяти.

10. Как тут не подумать о том, что «место проклятое»: ведь практически именно здесь проходил завершившийся массовой трагедией поход по всесоюзному туристскому маршруту №30 плановиков (которых представители спортивного туризма иронично именовали «матрасниками») в 1975 году.

11. В статье (я запомнил название именно в таком написании) описывался случай, когда сотрудники КСС выбрали подъёмную верёвку у находившейся в пещере группы спелеологов, что привело к невозможности для них самостоятельного подъёма на поверхность. В сети описание этого случая опубликовано у Константина Серафимова (см. «Экспедиция во Мрак», 006 - КОНТИНЕНТ ВЕЧНОЙ НОЧИ - Рыцари Подземной Королевы).

12. «Социализм – это учёт и контроль.» © В. И. Ленин.

13. Во всяком случае, так это было написано в служебных записках для деканата и профкома. ;)

14. «Сыпуха», «Вечерняя звезда над серыми домами», «Ложится снег, вновь тает, вновь ложится», «Поначалу склоны, склоны».